Когда я подхожу к больнице, у меня желируются ноги и внутри все вянет, но сказать чего я боюсь – не смогу. Просто, кости словно превращаются в поролон и все сминается в бесформенную кучу.
Ступени, переходы, лестницы, коридоры, до боли знакомые лица персонала.
В инсультном отделении, все пациенты - «бабули» и «дедули». Не то, чтобы от большой любви, но санитарок мало, больных много, запоминать имена бессмысленно, а работа есть работа – надо вкинуть таблетки, накормить, переодеть… Вот и несется со всех палат: «Бабуля, не вставай, лежи! Баба, ешь! Деда, открой рот! Дедуля, проснись, давление померим!».
Беззащитность слабых телом и разумом людей вызывает оторопь и ужас.
Даже в самом невменяемом и расхристанном состоянии бабушки больше всего переживают, что подгузники им порой меняют медбратья: «Куда полез, ирод, убери руки от бабки нехристь, ебиттвоюмать!».
Хорошо, если дежурит Таня, Анна Ивановна или Антон, они помогут, если попросить. Хуже если Костя – Костя грубый, ленивый, у него на все ответ: «Потом посмотрят, потом к ней подойдут, потом поменяют». Алишер старается: «Бабушка, - говорит он с сильным акцентом, - зачем ты не ешь? Мы же договорились, что ты кашу кушаешь, а то сил не будет».
Читала материал, где доктор, работающий уже лет двадцать заграницей, рассказывал, как важно искоренить коррупцию в медицине, как она мешает и вредит. Наверное, он прав. Наверное, приплачивая санитаркам, я тем самым допускаю, что другой больной будет дольше лежать в грязном подгузнике, что другую бабушку не свозят в душ, что чье-то самочувствие не будут проверять так часто… Но, во-первых, это будет кто-то другой и я переживу эту вину. А, во-вторых, я плачу за иллюзию, что все будет нормально и мне немного легче.
Когда идешь через палату, кажется, что война, госпиталь и раненные солдатики зовут в твоем лице своих близких: «Галя, иди сюда», «Настя, ну подойди, ты что такая!», «Маша! Маша! Маша!».
Старушка, лежащая у окна, с каждым днем все больше становится похожа на мою мать и я уже не боюсь не узнать ее в этом инфантильном пожилом ребенке.
Никогда не любившая детей, я теперь понимаю, как попадают в ловушку слияния молодые мамочки. Я перестаю существовать как я, и то и дело из меня выскакивают: «Мы поели, мы пописали, мы дошли до окна, мы сегодня молодцы».
Каждый день в моем новом мире похож на предыдущий: заставить себя встать, заставить себя умыться, заставить себя работать, заставить себя прийти в больницу в обед, заставить себя работать, заставить себя прийти в больницу вечером, заставить себя работать, заставить себя умыться, заставить себя уснуть…
Это хорошо. Это временное и ложное чувство стабильности, как если присесть отдохнуть на минном поле – сейчас не рвануло, ты жива, дыши, смотри на небо, кури, пей пустырник, набирайся сил, тебе еще нужно заставить себя сделать следующий шаг…
