Дневник наблюдений

мы войдем в будущее
под вой сирен
закрыв лица
как в дурном вестерне
с чистыми руками
и грязными мыслями
одичавшие от перемен

мы войдем в будущее
строем с дистанцией
никого не любящие
как хомяки
с иммунитетом
к реальности
допив
все вина и коньяки

мы войдем в будущее
скроля новостные ленты
потерянные
как пыльные безделушки
и не узнаем
дивного нового мира
появившегося
пока мы сидели в квартирах

Объявили нерабочую неделю. Пылесос Иннокентий решил, что его это касается в первую очередь и не завелся в положенные 10:00.

Дни стали похожи на пластмассовые штампованные бусины, собранные в дешевое украшение. От их одинаковости хочется рвануть нитку, на которую они нанизаны и краткий миг наблюдать, как всё это сыпется к чертям. Потом… потом ничего…

Подъем в 6:00. Одеревеневшее за короткую ночь тело отказывается двигаться. Я плетусь с закрытыми глазами в ванную, минус пятнадцать минут. Сделать кофе, рухнуть в кресло, еще минус пятнадцать минут. Еще пятнадцать минут и гулкая лестница, холодная машина – колесо со скрипом завертелось.

7:30. Привет, мама. Левый глаз полузакрыт. Лицо растерянное. Кажется, что сон ее не отпустил и день подтвердит, что так и есть. Зубные протезы. Тонометр. Таблетки. Один и тот же набор слов и действий. Я – автомат, машина, робот.  Мечтают ли андроиды об электроовцах? Ноль, единица, блэкаут.

Я бреду по раскатанным колеям снега на остановку. Маршрут пройден на сто десять раз. Сегодня сто одиннадцатый. Или сто двадцать третий. Не важно. Холод. Автобус. Холод.

Всего-то 9 утра! Я чувствую усталость, словно день окончен. Кофе. Завтрак. Погнали! Работа пиявкой вытягивает последние силы. Каждый написанный текст – подвиг. Каждый проект – надрыв. Каждый звонок - испытание. Я выкачиваю из себя силы и чувствую, как механизм насоса бьется в сухом колодце. Пусто.

Алло, мама, время 13:30 пора выпить обеденную таблетку. Да, ты пила таблетки утром. Я приходила. Я точно приходила. Ничего страшного что ты не помнишь. Надо выпить таблетку, она на столе. Да, уже день, среда. Я была утром, ты просто забыла, так бывает. Выпей таблетку. Утром ты уже выпила, сейчас надо выпить обеденную. Ты ела? Надо поесть! Выпила таблетку? Молодец! Вечером приеду. Да, утром я уже была. Пока.

Конвейер движется, если ты не работаешь, тебя намотает на ленту. Давай! Пиши. Звони. Говори. Думай, черт тебя подери! Думай! Делай! Я выкуриваю полпачки сигарет. Не обедаю. Делаю что-то лишенное смысла. Зимой ужасно рано темнеет.

Да, выйду в 17:30, ок. Магазин. Молоко должно быть 3,2%. Только Нелюбинское. Только в пакетах. Хлеб ржано-пшеничный, но не белый. И не серый.

Привет, мама. Да, уже вечер. Я купила продукты. Хочешь кефир? Кислый… А булочку? Сладкая… Тогда может яблоко? Твердое… Я смотрю на человека, который ничего не хочет и мне страшно. Это худшее, что может случится – жить и ничего не хотеть.

Вечерняя пробка. Качающийся фонарь у подъезда. Распахнутая пасть ноутбука, из которой торчат острые зубы недоделанной работы. Я что-то доделываю, дописываю, додумываю. Чувствую, как чернота букв просачивается в круги под глазами. Тяжелые веки. Наркоманские медленные движения. Невнятный ужин. Слова. Буквы. Знаки. На часах равнодушные четыре глаза полуночи.

Медленно тащусь в ванную, прячусь в пижаму, упаковываюсь в броню одеяла. Спать. Вечно спать в счастливом неведении!

Алло. Да, мама. Я была у тебя утром и вечером. Сейчас два часа ночи. Да, ты выпила таблетки. Да я была у тебя дважды. Ничего страшного. Ложись спать, завтра утром приеду как обычно.

Щелк!

Еще одна бусинка скатилась по ниточке времени.

ноябрь
это всегда испытание на прочность,
а не слабо ли тебе зимовать здесь снова?
жить в полутьме в экстазе слившихся будней,
покупать антидепрессанты под честное слово.
биться за световой день до первой крови,
накачиваться зинфанделем и витаминами,
надеяться, что с погодой изменится жизнь вскоре.
мечтать о солнце, упругой заднице, миллионах,
считать старость покоем, а смерть благом,
да просто ждать, когда захочется просыпаться,
а не орать каждый день благим матом,
что опять наступил ноябрь

Когда я видела салон красоты "Медея" - я недоуменно хмыкала
Когда видела аптеку "Медея" - я уже нездорово хихикала
Когда я увидела магазин одежды (OMG!) "Медея" - я уже ржу. Даже позиционирование придумала современное: Шубы с полонием для любовницы мужа. Недорого.

Что за любовь к Медее в народе?

P.S.
Если кто не любитель античных мифов, то напомню, что Медея известна тем, что убила брата и отца помогая аргонавтам добывать Золотое руно, а после, когда ее возлюбленный решил жениться на другой, она погубила соперницу подарив ей наряд пропитанный ядом, после чего умертвила своих детей от неверного Ясона и смоталась.

Иногда мне кажется, что во мне закончились слова и даже буквы. Совсем.

Я просыпаюсь каждое утро словно после наркоза и чувствую, что во мне ничего нет, я выпотрошена с безжалостной хирургической аккуратностью.

Мне нечего сказать, нечего написать, нечего подумать.

Я отпочковываюсь от раскладушки и как робот-пылесос бегу по периметру дня, изредка присасываясь вместо аккумулятора к чашке кофе или потаенной сигарете.

Я есть, но меня как бы и нет.

А воздушный шарик на веревочке бьется, бьется, натягивает веревку в струну, тянется к небу, но мы то знаем, что впереди не полет, впереди сморщенная вялая цветная тряпочка на асфальте где-то между лужей и оберткой от шоколадного батончика…

Герда Сондерс родилась в 1949 году. В 61 год ей поставили диагноз, который если отбросить медицинские тонкости можно назвать сосудистой деменцией. Сейчас ей 70 лет. Наверное, нельзя быть полностью готовой к смерти и интеллектуальному угасанию, но Герда Сондерс сделала, что смогла. Она написала книгу о деменции, где препарировала себя, свою жизнь и свое ухудшающееся состояние. Она подписала все необходимые бумаги, чтобы, когда болезнь окончательно сожрет ее мозг, ее близкие могли осуществить эвтаназию или ассистированное самоубийство.

Меня спросили недавно, зачем ты, человек боящийся смерти и деменции, читаешь книги об этом? А надо заметить, что параллельно с Гердой Сондерс я сейчас читаю книгу о буднях сотрудницы крематория. Что я могу ответить? Так я работаю со своими страхами. Я хочу научиться останавливать ползущую внутри жуть, когда на грани сна и бодрствования, я понимаю, что когда-то вот также умру и более ничего и никогда. Я самонадеянно считаю себя высокоинтеллектуальным человеком. Ну, ладно, может не высоко, а среднестатистически. В любом случае, считается, что чем умнее человек, тем жестче будет его деменция, если она приключится. И мне надо уметь останавливать захлестывающую меня панику, когда я не могу вспомнить имя, дату или какой-то факт.

Герда Сондерс написала прекрасную книгу. Да, она местами путанная и сумбурная, да в ней есть научные неточности и возможно даже серьезные физиологические ошибки, да она полна цитат и парафраз. Но сам факт существования этой книги меня восхищает. Да, я в курсе, что жанр «биография болезни» сейчас популярен и «Последний вздох памяти» не то, чтобы новаторский прорыв в своем жанре. Просто мне стала симпатична эта женщина в процессе чтения.

Сондерс родилась в ЮАР, и как верно отмечено в аннотации, части посвященные жизни в Африке напоминают Дж. М. Кутзее (во всяком случае ту единственную его книгу, что я читала – «Бесчестье»). Сондерс рассказывает глубоко личные вещи, которые могут шокировать здорового человека и, с которыми надо как-то жить, если у тебя деменция. Как быть, когда не можешь найти выход из торгового центра? Как пережить то, что зеркало показало - ты надела бюстгальтер поверх футболки? Как ответить на взгляд близкого человека, который с ужасом смотрит, как ты пытаешься пристегнуться в самолете молнией от сумки?

Герда Сондерс совместила дневник деменции с биографией и историей семьи, а научно-популярные данные с художественно-лирическими отступлениями.  Получившийся текст вызывает у меня уважение, восхищение и печаль.

Мне жаль, что эта женщина исчезает день за днем из нашего мира.